– Что насчет похорон? Мне ужасно неловко, что я не могу помочь жене Чистякова.

– Она знает, что вы больны, мы сказали. Похороны послезавтра. Но вы не ходите. Вам с пневмонией нельзя. Кстати, главный врач ушел на больничный. Нам с Аркадием кажется, он сделал это специально, чтобы не идти на похороны.

– Возможно. Но я обязательно должна буду приехать. Я позвоню Барашкову и попрошу заехать за мной.

– Кстати, вам звонил какой-то человек, назвался Азарцевым. Он вас разыскивал.

У Тины что-то замерло в груди.

– Телефон не оставил?

– Нет.

Сначала в сердце разлился жар, а потом там заныло что-то тяжелым комком.

– Мне нехорошо, Ашот, – сказала Тина. – Я пойду лягу, вы всем передавайте привет. Я еще позвоню.

Она хотела добавить, что живет сейчас не дома, а у родителей, но постеснялась ставить всех в известность о своих неприятностях.

Мать понесла кашу Леночке. Из комнаты донеслось несогласное мычание, уговоры…

"Бедная мама! Как могла она вынести все это больше пятнадцати лет! Совершенно не иметь своей жизни! А что в награду? В лучшем случае – пустота".

Леночка так и будет больна, никогда не поправится. И она, Тина, – Валентина Николаевна всегда это отчетливо понимала – тоже последние годы не приносила родителям особенной радости. Забегала чаще всего на минутку, отдавала деньги, лекарства и бежала домой. У нее была своя семья…

А теперь… Муж не звонит, не приходит – бог с ним. Но ведь и сын ни разу не позвонил. Ни разу за целых три дня!

Она не сердилась, она недоумевала. Значит, все эти годы прошли, пронеслись, пролетели – и она никому не нужна? Тогда ради чего она не спала ночей, крутилась как белка в колесе, боролась, выкручивалась, молчала, терпела. Ради кого?

Она бесцельно бродила по комнате. Подошла к книжному шкафу, погладила корешки книг. Наугад вытащила одну. Не глядя открыла на какой-то странице. Так и есть. То, что она прочитала, было отголоском недавнего воспоминания.

"Достигнут Брешии… – и снова окажутся в том же маленьком провинциальном городишке, снова увидят те же гаражи, кафе и лавчонки. Окажутся там, откуда умчались, презрев смерть".

Она перевернула страницу.

"Из Брешии в Брешию! Природа щедро одарила людей чудесами; она дала им легкие и сердце, дала им поразительные химические агрегаты – печень и почки, наполнила черепные коробки удивительной беловатой массой, более удивительной, чем все звездные системы вселенной; неужели человек должен рискнуть всем этим лишь для того, чтобы, если ему посчастливится, попасть из Брешии в Брешию?"

Тина закрыла книгу.

"Как верно сказано! – подумала она. – Мчаться по жизни изо всех сил, рисковать, часто ставить на кон все, что осталось, лишь для того, чтобы (если повезет!) в итоге вернуться к исходной точке. Часто не удается и этого! Что бы делала, к примеру, она, если бы ее родители, не дай бог, уже умерли? К кому бы она пошла, куда бы вернулась? Зачем же она бежала, думала впопыхах, не жила, а мчалась по жизни, всего боялась, отказывалась от того, что хотела? Зачем все это? Чтобы снова попасть в Брешию?"

Она поставила книгу на место, прошла к окну.

"А может быть, снова попасть туда, откуда когда-то начинался путь, и есть не что иное, как счастье?" Разве здесь ей плохо? Ее любят, ее защищают. Под этой крышей она как в раковине. Чего же еще? Ничего. Теперь уже ничего. Надо поправиться, преодолеть болезнь, этот ужасный кашель и снова жить. Теперь – чтобы помогать родителям.

Все стало ясно и просто. Все, кроме одного, – Алеша. Что он делает, как живет, как он учится, здоров ли? Эта навязчивая мысль не давала Тине покоя. Сотню раз за три дня она пыталась поговорить с сыном, звонила ему, но трубку никто не снимал. В мобильном телефоне чужой женский голос с завидным постоянством сообщал, что абонент недоступен. Тину мучила неизвестность. Наконец она попросила съездить в свою бывшую квартиру отца.

Он тоже не привез новостей. Квартира была закрыта, пуста. Даже лая собаки не было слышно.

"Наверное, уехали за город, – решила Тина. – Ведь тот новый дом был почти совсем готов". Это предположение ее отрезвило.

"Что же я могу сделать? Уже ничего. К сожалению, абоненты находятся в зоне, недоступной для понимания. В конце концов, деньги у мужа есть, и, значит, надо думать, без меня два взрослых мужика не пропадут. Чем я могу помочь? Готовить еду? Оказывается, это такая малость. Справятся сами".

Но что-то в этих рассуждениях не нравилось Тине. Ей было бесконечно жаль, что в семейной жизни ей отводилась такая незначительная роль.

– Не унывай, держись! – говорил отец. – Не может он тебя выкинуть, как расколотую ореховую скорлупу. У тебя все права! Вопрос с квартирой надо решать через суд.

Леночка с Тиной разговаривать не хотела. Когда та входила в комнату, Леночка демонстративно закрывала глаза.

– Все образуется, – уговаривала Тину мама.

– Почему я раньше не замечала, что Леночка ко мне враждебно настроена? – поздно вечером, когда все уже готовились ко сну, спросила Тина.

– Нет, нет, не враждебно! – сказала мама. – Но она – в ее положении – просто не понимает, как можно быть несчастливой лишь потому, что тебя бросил муж. Ведь ты можешь ходить! Как-то Леночка сказала, что охотно отдала бы всю свою будущую жизнь, сколько бы та ни продлилась, лишь за три дня прежнего полноценного существования. Она сказала, что пила бы каждую минуту этих дней по капле.

– Я понимаю, – сказала Тина и направилась в комнату к Лене.

– Не ходи туда, не надо! – испугалась мать.

– Не бойся, я на минутку!

Леночка уже спала. Тина наклонилась, поцеловала сестру в высохшую щеку и почувствовала под губами тонкую кожу.

– Прости меня, дорогая! Прости меня!

Она вышла из комнаты и подошла к матери. Та уже ходила по комнате в бигуди, с кремом на лице и в ночной сорочке, поправляла шторы.

– Ты героиня, мама! Я, наверное, так бы не смогла.

– Куда бы ты делась?

– Не знаю! Но я так счастлива, что вы с папой у меня есть!

Мать обняла ее.

– А ты, мама? Наверное, ты несчастна?

– Как тебе сказать… – ответила мать. – Леночка несчастна, а я нет. Подумай сама: есть матери, чьи здоровые дети становятся алкоголиками и наркоманами. Есть матери, чьи дети совершают жестокие преступления и годы проводят в тюрьме. Наконец, есть матери, чьи дети погибают в войнах, или в борьбе с преступниками, или тонут в подводных лодках. В этом смысле я не несчастна, ведь Леночка со мной. Я просто делаю все, что в моих силах. Я сохраняю ей жизнь. После того как случилась трагедия, прошло целых шестнадцать лет. Ровно столько же, сколько до того, как это случилось.